История

Гамэр Анварович Баутдинов,
журналист, профессор

ИТАЛЬЯНЦЫ В ТАРТАРИИ

В 1940 г. итальянское издательство «Риццоли» опубликовало роман 34-летнего миланского журналиста Дино Буццати «Il deserto dei Tartari»¹, который стал, пожалуй, лучшим творением начинающего писателя. Внимание ценителей литературы привлек психологический фон романа: сюрреальность и загадочность происходящих событий, тревожная атмосфера ожидания чего-то неизвестного и неизбежность роковой развязки. Автор сумел выразить все это и в заголовке своего романа, который будил в памяти итальянцев и других европейцев атавистические представления о событиях многовековой давности. Наряду с названием «тартари» в Европе постепенно утвердился и топоним «Тартария». И эту Тартарию, охватывавшую огромные пространства Евразии, в том числе территорию современной России, открывали прежде всего выходцы с Апеннинского полуострова. Сначала это были католические миссионеры, за которыми последовали венецианские и генуэзские купцы, а затем и дипломаты. Прокладывая пути из Европы на Восток, они тем самым заложили основы русско-итальянских связей, что дает нам право рассматривать в совокупности пути предков нынешних итальянцев в восточноевропейские земли. Ниже мы попытаемся проследить важнейшие этапы этого движения и, чтобы избежать односторонности оценок, обратим также внимание на положение дел на другой стороне Евразии.

* * *

Известно, что понятие «тартари» (татары)² утвердилось в сознании европейцев в период завоевательных походов монголов, когда армии Чингисхана, его сыновей и внуков овладели огромными территориями в Евразии. Но этноним «татар» в самой Азии был известен гораздо раньше. Он значится на древнетюркском эпиграфическом памятнике 732 г. – стеле с руническими письменами на каменных плитах, обнаруженной в Северной Монголии³. Это слово в разных вариантах, например, как «та-та», встречается также в целом ряде китайских источников, и древнейший из них английский исследователь Э.Х. Паркер возводит к 209 году до н.э.⁴

Распространение названия «татары» на Руси или «тартари» в Европе начинается с появлением монголов на границах христианского мира в первой четверти XIII в. Так, «татарами» они названы в Лаврентьевской летописи⁵, повествующей о битве на Калке в 1223 г. между монголами, которых возглавляли полководцы Джебе и Субудей, и объединенным русско-половецким войском. О «тартари» говорится в донесениях папе римскому венгерского монаха-доминиканца Юлиана⁶. В 1234–1235 и 1237 гг. он побывал в Среднем Поволжье и Приуралье и собрал первые сведения о монголах – грозных восточных соседях местных народов. А современник тех событий, францисканец Салимбене де Адам писал, что «впервые слухи о татарах появились во времена папы Григория IX» (1227–1241 гг.)⁷.

Эти и другие сообщения о монголах вызывали в Европе сначала больше любопытства, нежели каких-либо опасений. Но реакция европейских правителей резко переменилась после того, как в 1240 г. войска Бату (Батыя), внука Чингисхана, появились на границах Польши и Венгрии. Начиная с конца 1237 г. они захватили ряд русских земель, ослабленных разобщенностью и княжеской междоусобицей. Были заняты Рязань, Муром, Коломна, Москва, Владимир, Суздаль, Козельск, Киев и другие города, вплоть до территории Галицко-Волынского княжества⁸. Не останавливаясь, монгольские войска двинулись далее на запад и прошли через Польшу, Чехию, Венгрию, выйдя к Адриатике, в районе Сплита, Дубровника, Котора и некоторых других мест современной Хорватии и Черногории⁹. Казалось, нет силы, способной остановить монголов. Как только не называли их в Европе: «бичом Божьим», выходцами из земли Гога и Магога, «всадниками Апокалипсиса», исчадием мифологического тартара¹⁰.

Монгольское нашествие основательно напугало европейских государей, включая папу. Тем более что ранее был потерян захваченный крестоносцами Иерусалим, а сам Рим блокирован войсками Фридриха II, германского императора и сицилийского короля. Только что избранный новый папа Иннокентий IV бежал, укрывшись во французском Лионе. В попытках решить проблемы противостояния с германским императором папа при поддержке французского короля Людовика IX летом 1245 г. созвал здесь Вселенский собор, который рассмотрел также вопрос о монгольской угрозе.

Но еще раньше было решено направить на Восток к монголам миссию с целью выяснить, что же представляют собой эти «тартари», и по возможности получить достоверные сведения о них, чтобы в полной мере оценить степень их опасности для европейцев. Стояла и другая, стратегическая цель попытаться привлечь монголов на свою сторону в борьбе за Гроб Господень, а также предложить им принять католичество и установить мирные отношения со странами Европы. Для выполнения столь деликатной миссии, сопряженной с множеством трудностей, требовались умелые исполнители. Выбор пал на скромных, непритязательных, но опытных в дипломатических делах монахов-францисканцев. Главой миссии был назначен прелат Джованни да (ди) Пиан дель Карпине¹¹, известный в русских источниках под латинизированным именем Плано Карпини (1190?–1252). И он стал первым европейским автором, рассказавшим о Тартарии и землях, входивших в ее состав, значительная часть которых относится к нынешней территории Российской Федерации.

* * *

Плано Карпини родился в селении Пиан ди Карпине (ныне – Маджоне)¹², расположенном в северо-восточной части побережья Тразименского озера – того самого, при котором в 216 г. до н.э. Ганнибал нанес сокрушительное поражение римской армии. Карпини называют одним из первых последователей Франциска Ассизского, его земляка из Умбрии. К тому же францисканец-минорит прекрасно зарекомендовал себя при выполнении церковных поручений в германских землях и в Испании, что, видимо, и повлияло на его назначение посланцем к монголам. «А сей брат Иоанн был человеком дружелюбным, спиритуалом, образованным, красноречивым и многоопытным, и когда-то он был провинциальным министром ордена», – так характеризует его названный выше Салимбене де Адам¹³.

О своем трудном и продолжительном путешествии Карпини рассказал в путевых записках, известных в оригинале на латинском языке как «Historia Mongalorum»¹⁴, т.е. «История монгалов», которых он уже в самом заглавии именует как «Tartaros», т.е. «тартари» или татары. Его спутником-переводчиком был польский монах-францисканец Бенедикт Поляк (Benedictus Polonus), также оставивший путевые записки¹⁵.

Обратимся к некоторым моментам этого путешествия в Тартарию. Оно длилось более двух с половиной лет (1245–1247), и за это время путники преодолели расстояние протяженностью примерно 10 тыс. км. Они стали первыми известными нам западноевропейцами, побывавшими в ставке великого монгольского хана в Каракоруме. Образно говоря, первыми прошли через бывшую стену, разделявшую Европу и Азию, которую разрушил Чингисхан. На основе того, что Карпини увидел и услышал, был составлен подробный отчет о том, что представляют собой монголы, каковы их нравы, обычаи и образ жизни, как организованы их государство, общество и особенно непобедимая армия. По пути он посетил те земли и города Руси, по которым уже прошлись монголы. Первым на пути Карпини был Киев, взятый войсками Бату-хана штурмом в конце 1240 г. Но оказалось, что и здесь монголы поступили так же, как и во многих других русских княжествах. Они покинули город, передав его управление русским князьям. В связи с этим Б.Д. Греков отмечал: «Золотоордынские ханы рассматривали русские земли как политически автономные, имеющие свою собственную власть, но находящиеся в зависимости от ханов и обязанные платить им дань – “выход”»¹⁶.

Еще по пути в Киев Карпини встретился с князем Волынским Василько Романовичем, младшим братом князя Галицкого и Волынского Даниила, а при возвращении папского посланца из Каракорума его привечали в Киеве оба брата. Речь между ними шла о признании верховенства римского понтифика, на что пошел князь Даниил Романович, получив позже от папы Иннокентия IV титул короля (rex). Однако он не добился другого – помощи в борьбе против монголов, и королевский титул остался лишь эпизодом в длительных и сложных взаимоотношениях западнорусских князей с католическим Римом.

За пределами Киева, в районе Канева, Плано Карпини ступил на земли, контролируемые самими монголами. Отсюда путь пролегал по дорогам, на которых они налаживали транспортную систему, ставшую известной в последующей истории Руси как ямская служба¹⁷. Продвигаясь при содействии монголов, Карпини открывал для себя новые топонимы и гидронимы. Правда, при этом были неизбежны и ошибки. Так, он полагал, что Волга впадает «в море Греции, именуемое Великим морем»¹⁸. Эту ошибку исправит позднее другой западный путешественник, тоже францисканец, фламандец Гильом де Рубрук, совершивший в 1253–55 гг. поездку к монголам по повелению французского короля Людовика IX¹⁹.

Первая часть пути привела Карпини к ставке Бату, располагавшейся на нижней Волге (через несколько лет он построит здесь свою столицу, Сарай ал-Махруса, развалины которой находятся близ села Селитренное Астраханской области)²⁰. Папский посланец оставил одно из первых описаний двора Бату, где был принят правителем Золотой Орды. Он был, как пишет Карпини²¹, «очень милостив к своим людям, а все же внушает им сильный страх; в бою он весьма жесток; он очень проницателен и даже весьма хитер на войне, так как он сражался уже долгое время». Как было принято у монголов, путники, перед тем как войти в шатер к Бату, «должны были пройти между двух огней», чтобы «огонь унес все зло». Затем, «преклонив колени» и «произнеся речь», они поднесли ему «грамоту» папы и попросили его дать им «толмачей, могущих перевести ее». Им их дали, и папское послание было переведено «на письмена русские и сарацинские и на письмена татар»²².

Однако Бату, ознакомившись с переведенным текстом «грамоты» папы, не стал принимать какого-либо решения, а отправил папских послов дальше, в Каракорум, в ставку великого монгольского хана. Тогда держава, созданная Чингисханом, стояла перед сложным вопросом о престолонаследии. Намеченный кандидат на ханский трон Гуюк, внук Чингисхана, был далеко не в лучших отношениях с Бату. Последний решил не искушать судьбу и не поехал на курултай, на церемонию возведения на трон нового хана, а заодно и вопрос с папским посланием тоже переадресовал в Каракорум.

Ехать туда теперь предстояло Карпини, причем в связи с приближавшимся курултаем ехать очень быстро, и он вновь смог оценить преимущества созданной монголами дорожной службы. Ехали скоро и без остановок, так как, уточняет автор записок, «всякий день по пяти или семи раз на дню у нас бывали свежие лошади». Он рассказывает о том, что видел по пути, перечисляя и те разрушения, которые остались после нашествия монголов. Попутно Карпини называет места, по которым он ехал, а также перечисляет названия соседних земель и территорий. Это и Великая Булгария, и Комания, и Венгрия, и Руссия. «Вышеупомянутая земля, – заключает Карпини, – очень велика и длинна». Правда, он не избежал искушения повторить фантастические легенды о тех, «кто, как говорят, имеет собачье лицо, на берегах океана в пустынях»²³.

Наконец, 22 июля 1246 г. путники прибыли в Каракорум, где стали свидетелями торжественной церемонии провозглашения Гуюка великим ханом. Здесь Карпини пробыл примерно четыре месяца и за это время сумел многое узнать и услышать о жизни и быте монголов. Одно из неожиданных открытий, которое он сделал в период пребывания у них, касалось религиозных воззрений самих монголов: «Они веруют в единого Бога, которого признают творцом всего видимого и невидимого, а также признают его творцом как блаженства, так и мучений, однако они не чтут его молитвами, или похвалами, или каким-либо обрядом»²⁴. Карпини рассказывает также о встречах с последователями других религий и верований; их сосуществование, а также веротерпимость самих монгольских правителей резко контрастировали с тем, что наблюдалось в средневековой Европе. Уже тогда в Азии были распространены, помимо тенгрианства среди монголов и тюркских племен, другие религии и верования: несторианское христианство, манихейство, ислам, буддизм, шаманизм. В то же время Карпини смог убедиться, что легенда о могущественном христианском священнике Иоанне, возникшая в Западной Европе в середине XII в.²⁵, так и осталась легендой.

Карпини встречался в Каракоруме со многими русскими людьми, в том числе с «клириками», и благодаря им и другим чужестранцам, находившимся при монгольском дворе, он узнал много «тайн вышеупомянутого императора»²⁶. Там же он встретился с великим князем Ярославом Всеволодовичем, отцом Александра Невского. Говоря об отношении монголов, Карпини отмечает, что «нам же и князю Ярославу они всегда давали высокое место»²⁷.

Вместе с тем позднее случилось то, что до сих пор вызывает некоторые вопросы. Считается, что Ярослав Всеволодович был отравлен в Орде и умер через неделю после отъезда оттуда, 30 сентября 1246 г.²⁸ В целом Карпини подтверждает эту версию: «Он только что был приглашен к матери императора, которая как бы в знак почета дала ему есть и пить из собственной руки; и он вернулся в свое помещение, тотчас же занедужил и умер спустя семь дней, и все тело его удивительным образом посинело. Поэтому все верили, что его там опоили, чтобы свободнее и окончательнее завладеть его землею. И доказательством этому служит то, что мать императора без ведома бывших там его людей отправила гонца в Руссию к его сыну Александру, чтобы тот явился к ней, так как она хочет подарить ему землю отца»²⁹.

Александр Ярославович не поехал в Каракорум, хорошо, видимо, понимая, что его будущее зависело не столько от власти великого монгольского хана, сколько от воли Бату. Ведь его Золотая Орда продолжала крепнуть и становиться все более независимой от Каракорума. Князь Александр Невский хорошо понимал опасность, исходившую от тевтонских рыцарей с запада, и не стремился к обострению отношений с Бату. Более того, князь стал побратимом его старшего сына Сартака³⁰. Все же Карпини довелось повстречаться с князем Александром, и это произошло уже в ставке Бату, на обратном пути из Каракорума.

Карпини возвращался с ответным посланием великого хана Гуюка к папе, которое было сделано в различных переводах и, по словам Карпини, многократно сверено с участием обеих сторон. Однако содержание этого документа не могло вызвать у папы иных чувств, кроме разочарования. В послании говорилось о «приказе», и оно было выдержано в угрожающем тоне. Что же касается возможности принятия монголами христианства, «то ты, который есть великий папа, – говорилось в послании монгольского хана, – приходите вместе сами к нашей особе, чтобы каждый приказ Ясы (свод законов или установлений монгольского права, создание которого приписывается Чингисхану – Г.Б.) мы вас заставили выслушать в это самое время»³¹.

Тем не менее поездка Карпини к монголам получила высокую оценку папы, который возвел его в сан архиепископа, определив ему местом служения город Антивари на восточном побережье Адриатики (нынешний Бар, находящийся на территории современной Черногории). Плано Карпини умер 1 августа 1252 г., и это произошло там же или на его родине, в Перудже³². А его записки, с которых были сделаны копии еще при жизни автора, оказались поистине важнейшим источником по истории народов Евразии.

* * *

Карпини не только открыл европейцам путь в Тартарию, но и стал пионером миссионерства – одного из главных путей движения католических священнослужителей на Восток. Причем в этом движении принимали участие как францисканцы, так и доминиканцы. С целью придать этому движению более организованный характер, папа Иннокентий IV учредил из их числа «Общество братьев-путешественников» («Congregazione di religiosi viaggiatori»)³³. Вместе с тем случалось, что монахи-миссионеры получали и иные поручения. Такие поездки совершили, например, посланцы французского короля Людовика IX, который, потерпев в 1250 г. страшное поражение от мамлюкского султана в Египте, не терял надежды склонить монголов на сторону крестоносцев в борьбе против мусульман. А в 1253–1255 гг. упомянутый выше фламандский монах-францисканец Гильом де Рубрук вместе с итальянским братом Бартоломео из Кремоны проехал в Каракорум примерно тем же путем, что и Карпини, но начал его в Крыму, куда прибыл морем, а оттуда направился к монголам³⁴. «Потом, – как свидетельствует Салимбене де Адам, – папа Иоанн XXI вновь отправил к ним шесть братьев-миноритов: двух из Болонской провинции (один из них, брат Антоний из Пармы, был лектором, вторым был почтенный брат Иоанн из Сант’Агаты), столько же – из Анконитанской марки и столько же – из Тосканы, трех лекторов и трех почтенных старцев. Лектором из Тосканы, из числа отправившихся к татарам, был брат Герард из Прато, с которым я жил в пизанском монастыре в дни нашей молодости. Он был родным братом брата Арлотта, жившего в монастыре в Париже и ставшего магистром кафедры. Так вот, эти братья-минориты возвратились от татар вполне благополучно и многое о них порассказали, как я слышал своими ушами»³⁵.

Постепенно эти поездки приобретали все более устойчивый миссионерский характер, и в этом же ряду стоит путешествие на Восток францисканского монаха Иоанна из Монтекорвино (Giovanni da Montecorvino)³⁶, посланца-легата папы Николая IV. Сначала он добрался до персидского Тебриза, где уже обосновалась торговая колония генуэзцев. Между тем как сам Тебриз был столицей Хулагуидов – государства, основанного внуком Чингисхана, ильханом Хулагу³⁷. В 1294 г. Монтекорвино был уже в Китае, где провел целых 35 лет, и в 1306 г. в Ханбалыке (Пекине) была открыта первая католическая епархия. К тому времени монголы завоевали Китай, и Хубилай, еще один из внуков Чингисхана, основал здесь династию Юань³⁸. Папа Климент V возвел Иоанна из Монтекорвино в достоинство архиепископа Китая и патриарха всего Востока и послал ему в помощь еще несколько епископов. В рамках Ханбалыкской митрополии в начале XIV в. была создана епископская кафедра (кустодия) в Армалеке (около китайского города Кульджа), главном центре Чагатайского улуса.

Примерно такой же путь на Восток проделал в 1318–1330 гг. еще один францисканец, Одорико да Порденоне³⁹, и результатом его путешествия стало сочинение «De mirabilibus mundi» («О чудесах мира»). Помимо Индии и Китая, он побывал в ряде районов современной Индонезии, Вьетнама, Тибета, и вполне возможно, что Одорико возвращался на родину по северному пути, проходя также через половецкие степи. Южный путь в восточную Азию через Ближний Восток избрал и Джованни Мариньолли, францисканец из Флоренции, посетивший Китай, Индию, Цейлон (1338 г.). Позже он жил в Праге, где написал «Хронику Богемии» (Cronaca di Boemia)⁴⁰.

Несмотря на все страхи, о которых постоянно говорили Плано Карпини и его последователи, поездки миссионеров к монголам в целом заканчивались благополучно. Но были и исключения, и одним из них явились события в названном выше Армалеке, где в 1342 г. были убиты епископ Ричард Бургундский и шестеро францисканских монахов⁴¹. Правда, излишнее усердие в попытках «цивилизовать дикие народы» вызывало на местах защитную реакцию или же католическим миссионерам приходилось иметь дело с представителями других конфессий. Так, например, было на Северном Кавказе, где борьбу за паству более успешно вели православные священнослужители из Византии.

Как бы то ни было, папским миссионерам удалось добраться не только до глубин Азии, но и создать на пути следования ряд постоянных кафедр или кустодий. Так, на рубеже 70-х – 80-х гг. XIII в. в Каффе, главном городе Крыма, была основана кустодия францисканцев. В ее ведении находились 24 миссии, разбросанные от Дуная до Волги и Каспийского моря⁴². Вначале эта кустодия, Газария⁴³, входившая в состав Северного викариата (Тартарии), оказалась под юрисдикцией Ханбалыкской митрополии. Но в 1318 г. папа Иоанн XXII учредил епархию в самой Каффе. Однако и ее территория была весьма обширна: от Черного моря до Руси и от Волжской Булгарии до Сарая, где наряду с мусульманскими мечетями⁴⁴ имелась с 1261 г. русская православная Сарайская епархия⁴⁵, а с 1315 г. – католическое епископство⁴⁶. Затем в Крыму появились архиепископство в Воспоро (Керчь), епархии в Херсонесе (на территории нынешнего Севастополя), Чембало (Балаклава) и Солдайе (Судак). Епархии были созданы также в Матреге (древняя Тмутаракань или сегодняшняя Тамань)⁴⁷ и в Азаке-Тане (ныне в пределах города Азова Ростовской области), которая была основана в XIII в.⁴⁸, и это имеет прямое отношение к нашей теме.

* * *

Помимо миссионерской деятельности папских посланцев другим важнейшим фактором, способствовавшим продвижению европейцев на Восток, была торговля.

Восточные рынки издавна привлекали европейцев, и еще в V в. до н.э. древнегреческий историк Геродот, побывавший в Передней Азии и Северном Причерноморье, писал о шелковых тканях китайского производства. Позже древние римляне стали получать с Востока столь нужные специи, но название торговых путей с Европой навсегда осталось связанным со словом «шелк». Это был Великий шелковый путь⁴⁹, хотя по нему перевозились самые разные товары. Собственно, это был целый ряд караванных торговых путей, которые вели из Китая к ближневосточным портам Средиземного моря, и далее морем товары доставлялись в Европу.

В результате монгольских завоеваний Шелковый путь оказался под единым контролем, а монголы проложили его самую северную ветвь, поскольку транзитная торговля была очень выгодна им самим. Новая караванная дорога ответвлялась в Средней Азии, шла через Ургенч и выходила к Нижней Волге, Сараю и Астрахани (Хаджитархан)⁵⁰, откуда часть товаров могла попадать на рынки Киева, Новгорода и Москвы. Но основная их часть направлялась к портам Азовского и Черного морей, где их ожидали торговые посредники. В ходе археологических работ были обнаружены следы этих караванных путей: руины караван-сараев, предметы быта степняков, клады монет, фрагменты китайских шелковых тканей и многое другое.

В рассматриваемый период большую активность на море проявляли купцы четырех итальянских морских республик: Амальфи, Венеции, Генуи и Пизы. Их суда стали проникать в Черное море уже с XII в., а, например, в «Слове о полку Игореве» мы находим упоминание о том, что в Киеве находились «венедици»⁵¹. Это подтверждает и Плано Карпини, который по возвращении из Каракорума остановился в Киеве. И чтобы не возникло сомнений в истинности его путешествия, он записывает в свидетели встретившихся там ему людей. Это были, в частности, «купцы из Константинополя, приехавшие в Русию через землю татар и бывшие в Киеве…»⁵²: «Michael genuensis et Bartholomeus, Manuel veneticus, Jacobus Renerius Acre, Nicholaus pisanus»⁵³, т.е. генуэзец, венецианец, купец из Акры и пизанец, которых Карпини называет «главными».

К тому времени уже пал Константинополь, став в 1204 г. жертвой крестоносцев, поддержанных Венецией. Ослаблением Византии воспользовались сначала сами венецианцы, а затем и генуэзцы, избавившиеся от своих конкурентов из Амальфи и Пизы. Они прочно обосновались на берегах Черного моря, создав здесь ряд торговых колоний⁵⁴. На его южном побережье генуэзцам принадлежали Пера и Галата в предместьях Константинополя, а венецианцам – Трапезунд. Затем генуэзцы вытеснили венецианцев из Крыма, хотя отчасти они и оставались здесь. Главными торговыми центрами генуэзцев в Крыму стали Каффа и Солдайя, и они же высадились на западном побережье Кавказа. «На территории между Таной (Азов) и Себастополисом (Сухум), – писали исследователи этих генуэзских поселений Е.С. Зевакин и Н.А. Пенчко, – насчитывалось 39 колоний, поселений и стоянок, из которых важнейшими, не считая, конечно, Таны и Себастополиса, были Копа и Матрега»⁵⁵. Последняя имела для генуэзцев особое значение, поскольку из Матреги начинались пути их проникновения в глубь Кавказа с последующим выходом к Дербенту и иным поселениям на Каспийском море. Любопытны названия других итальянских колоний на восточном побережье Азовского моря, где позже были обнаружены руины генуэзских крепостей: Balzimaki (Ейск), Copa (близ Темрюка), Napa (Анапа), Bata (Новороссийск), Maurolaco (Геленджик) и даже San Giorgio – по имени святого покровителя Генуи и названию ее главного банка. Кстати, этому банку было предоставлено управление черноморскими колониями Генуи в Крыму после захвата турками Константинополя в 1453 г. Среди упомянутых выше названий выделяется «Porto Pisano» на Азовском побережье, ближайший от Таны порт, что напоминает о том, что некогда сюда добирались и купцы из Пизы.

В торговле с Востоком незаменимой была роль Таны (Азак по-тюркски), крупного торгового и ремесленного центра Золотой Орды. Она располагалась в устье Дона, при его впадении в Азовское море, и имела важное значение в торговле европейцев с Востоком. В 80-х гг. XIII в. сюда добрались генуэзцы, а позже, в 1332 г. здесь обосновались венецианцы, которые в конце концов заняли здесь господствующее положение. Их торговая колония была заложена по договору, заключенному послом Андреа Дзено⁵⁶ с ханом Золотой Орды Мухаммадом Узбеком⁵⁷. Первоначально это был выделенный участок земли на территории Таны, на котором венецианцы обязались возвести дома и устроить пристань для судов. Взамен они должны были платить хану в виде пошлины 3% от всех товаров, проходивших через венецианскую Тану⁵⁸. Будучи важным центром транзитной торговли европейцев с восточными странами, она и сама принимала активное участие в торговле. Отсюда вывозились также товары, доставлявшиеся из русских земель: меха, икра, соленая рыба, воск, а позднее – кожа и пенька. В обмен на Русь поставлялись квасцы для дубления кож, оружие, стекло, посуда, бумага, золотые и серебряные монеты, которые использовались при товарообмене. Но особенно большой спрос имели ткани: «фряжское сукно», «сукна толстые и серые, сукна тонкие», легкие шелковые ткани, «узорчатые ткани», а также тафта-«виницейка», аксамит, атлас, камка⁵⁹. Последние широко использовались для шитья церковных одеяний, образцы которых можно видеть, в частности, в Оружейной палате Московского Кремля.

В регионе также процветала работорговля, и Тана долгое время оставалась крупнейшим рынком рабов⁶⁰. Тут, как и в Крыму всегда следовало помнить о соседстве с ордынцами⁶¹, в среде которых тоже не было единства. Тем не менее Великий шелковый путь оставался открытым, поскольку он приносил немалые выгоды обеим сторонам – как ордынцам, так венецианцам и генуэзцам. Иной раз экономические интересы становились настолько выше над политическими, что в Крыму, например, чеканились весьма курьезные монеты – татаро-генуэзские⁶². А в Тане экономическая взаимосвязь соседей приводила к тому, что ордынские названия легко переиначивались венецианцами на свой лад. Тюркский «сум» превратился в «sumos», а более мелкая денежная единица – «таньга», или «даньга» (отсюда «деньги» по-русски)⁶³ – получила название «tang(os)»⁶⁴. Впрочем, монеты для других стран чеканила и сама Венеция, отправляя их по торговым путям на Восток⁶⁵.

Стоит отметить еще одну особенность Таны. В отличие от Каффы и Солдайи, где крымские генуэзцы построили мощные крепостные стены, Тана, как и другие золотоордынские города, прежде была вовсе без стен. Как заметил один из собеседников венецианского купца Иосафата Барбаро, стены строит тот, кто боится. Но в 1395 г. на Золотую Орду обрушился среднеазиатский завоеватель Тамерлан, не пощадивший и Тану. Город был разрушен, однако при его восстановлении пришлось возвести городские стены⁶⁶.

Что касается конкретных личностей, участвовавших в освоении восточных земель, то здесь особое место принадлежит венецианцу Марко Поло (1254–1324), автору книги путешествий, известной в итальянском варианте под названием «Il Milione»⁶⁷. Остановимся на тех ее эпизодах, которые так или иначе связаны с территориями, позже вошедшими в состав Российского государства.

Путешествию Марко Поло предшествовала поездка на Восток его отца Никколо и дяди Маффео (Маттео). Они торговали в Константинополе и в Крыму, где в Солдайе имел свое дело их старший брат Марко. Оттуда два брата, Никколо и Маффео Поло, добрались до Средней и Нижней Волги и там завели торговлю с ордынцами. Они побывали также в ставке хана Золотой Орды Берке, наследника Бату, который оказал им щедрый прием. Ханская ставка зимой находилась в столице Орды Сарай ал-Махруса, а летом переносилась на север, в Булгар или в какое-нибудь другое место Волжской Булгарии. Но потом началась очередная война между наследниками державы Чингисхана Берке, приведшего Золотую Орду к полной автономии, и его двоюродным братом Хулагу, овладевшим Персией⁶⁸. Тогда братья Поло из Булгара направились вниз по Волге, остановившись по пути в Укеке (в районе нынешнего Саратова), где также находилась одна из ханских летних ставок, и затем проследовали в Бухару. Они побывали в Монголии и Китае и только через 15 лет вернулись домой, в Венецию.

Их опыт говорит о том, что монгольские владения уже перестали быть «терра инкогнита» и были открыты для торговли. Монголы прекрасно понимали, как важны в экономическом отношении торговые связи, и старались обеспечивать купцам полную безопасность на Шелковом пути.

В следующее путешествие, начавшееся в 1271 г., братья Поло взяли с собой Марко, сына Никколо. Но на этот раз они вынуждены были избрать другой путь, поскольку из-за очередного осложнения отношений между Венецией и Генуей для венецианских купцов был закрыт доступ в Константинополь. Морем Поло добрались до Акры на восточном побережье Средиземного моря, а затем по суше проследовали через ближневосточные земли, южный Кавказ, Персию, Афганистан, Памир, Среднюю Азию вплоть до Китая, где правила династия Юань, основанная ханом Хубилаем. Об этой части пути Марко Поло рассказал, исходя уже из своего опыта, в то время как описания северных земель даны, во всей видимости, со слов собеседников, в том числе его отца и дяди.

Так, о русских землях он говорит следующее: «Росия – большая страна на севере. Живут тут христиане греческого вероисповедания. Тут много царей и свой собственный язык; народ простодушный и очень красивый; мужчины и женщины белы и белокуры. На границе тут много проходов и крепостей. Дани они никому не платят, только немного царю Запада; а он татарин и называется Тактактай (золотоордынский хан Токта – Г.Б.), ему они платят дань, и никому больше. Страна эта не торговая, но много у них дорогих мехов высокой ценности; у них есть и соболя, и горностаи, и белки, и эрколины, и множество славных лисиц, лучших в свете. Много у них серебряных руд; добывают они много серебра… Знайте, по истинной правде, самый сильный холод в свете в Росии; трудно от него укрыться. Страна большая, до самого моря-океана; и на этом море у них несколько островов, где водятся кречеты и соколы-пилигримы, все это вывозится по разным странам света…»⁶⁹.

Сам же Марко Поло, возвратившись домой, стал жертвой противостояния между Венецией и Генуей, был захвачен в плен генуэзцами и доставлен в генуэзскую тюрьму. Там он и поведал о своем удивительном путешествии другому пленнику – пизанцу Рустичано (или Рустичелло), который записал услышанное на старофранцузском языке.

Путешествие Марко Поло и его родственников по восточным странам подтверждает то, что, начиная со второй половины XIII в., подвластные монголам земли стали весьма привлекательными для европейских купцов, а Шелковый путь превратился в важнейшую торговую магистраль, связавшую Восток и Запад. Книга самого Марко Поло интересовала не только купцов, но и тех, кто проявлял научный интерес к Востоку, в частности, картографов.

Между тем торговые интересы итальянских купцов привели к тому, что был составлен настоящий справочник-путеводитель под названием «La Pratica della mercatura» («Руководство по торговле»), который можно считать одним из первых исторических работ по экономической географии. Его автором был флорентиец Франческо ди Бальдуччи Пеголотти⁷⁰, служащий торгового и банкирского дома Бальди. В отличие от порой фантастических рассказов Марко Поло, Пеголотти постарался максимально конкретно изложить все то, что необходимо знать купцам при поездках в восточные страны, в частности, дорогу от Таны до Ханбалыка, которая называлась также Генуэзским Шелковым путем. Он указывает время передвижения из одного пункта в другой, какой вид передвижения лучше использовать, лошадей или быков, повозки или вьючный скот, приводит сведения о мерах веса и деньгах, советует, как заработать в пути, покупая товары в одном пункте и выгодно продавая их в другом, и т.д. Примечательно, что путь от Таны до Китая (Gattaio) Пеголотти называет вполне безопасным как днем, так и ночью. Он также подсказывает купцам брать с собой толмачей (драгоманов), говорящих прежде всего на самом распространенном куманском (половецком) языке.

Это пособие дополнил еще один важный справочник – словарь «Codex Cumanicus»⁷¹, составленный на рубеже XIII–XIV вв. христианскими миссионерами на основе разговорного языка западной ветви тюркских языков. Этот язык назывался половецким на Руси, кыпчакским у самих кыпчаков, т.е. половцев, куманским (от названия «comani», или «куманы», как называли половцев в Западной Европе). «Кодекс» состоял из двух тетрадей, включавших куманский и куманско-немецкий словари, сведения по куманской грамматике, библейские сказания, переведенные на куманский (кыпчакский) язык, а глоссы давались на латинском языке. Все это свидетельствовало о том, что торговля с Востоком приобрела, и прежде всего для итальянцев, постоянный характер, а купцам, направлявшимся в восточные страны северным маршрутом, следовало быть готовыми к встрече и общению с обитателями этих мест.

Наконец, большим подспорьем для всех путешественников, да и не только для них, стало появление географических карт⁷². Первоначально, в XIV в. это были навигационные карты-портоланы (карты для практического применения), которые благодаря графическому изображению отличались от текстовых описаний прежних арабских карт. Наиболее информативными были каталанские портоланы, содержавшие довольно точные сведения о Восточной Европе и Азии. Например, на древнейшей каталанской карте 1325–1330 гг. Анджелино де Далорто указаны «Comania», а также некоторые русские города: Москва, Владимир, Переславль-Рязанский и др.⁷³ Итальянские картографы тоже работали в каталанской манере, и на карте-портолане 1367 г. братьев Доменико и Франчеко Пицигани из Венеции особое внимание уделено улусу Джучи (Золотая Орда). Указаны также «Comania» и «Roxia» (Русь), различные города⁷⁴. При этом венецианские картографы использовали, несомненно, те сведения, которые доставляли купцы и другие странствующие люди. А вершиной средневековой картографии стала «Карта мира Фра Мауро 1459 года», изготовленная венецианским монахом с острова Мурано для «Серениссимы»⁷⁵ (в других источниках – для португальского короля Альфонсо V). Большое место в ней наряду с пояснениями самого Фра Мауро занимает Тартария, и здесь же содержится довольно подробный рассказ о русских землях и городах, о чем автор мог узнать от купцов, торговавших в Крыму.

Но Восток интересовал не только картографов, миссионеров и купцов. Этот интерес мы находим, например, у великого поэта Франческо Петрарки. Обеспокоенный постоянной враждой между Венецией и Генуей, он обращается с посланиями к правителям этих республик с призывом положить конец противоборству между ними и восстановить мир во имя торгового процветания. Как замечает историк мировой экономики А.М. Петров, в словах Петрарки «явно звучит идея создания мировой торговой (колониальной) империи под итальянским владычеством, причем включающей восточные моря и страны… – imperium maris… тогда итальянским мореходам откроются и станут подвластны Океан и Черное море…»⁷⁶.

* * *

В товарообмен Восток–Запад постепенно были включены и русские земли, в том числе Московия. Если, скажем, Новгород и Псков вели торговлю в основном через Прибалтику, то Москва имела дело прежде всего с купцами, связанными с крымским Сурожем (Солдайей). Говоря об их видной роли, академик М.Н. Тихомиров писал: «Крупнейшая корпорация московских купцов носила название гостей-сурожан»⁷⁷ – и уточнял начало этих торговых связей: «Время это, кажется, можно определить первой половиной XIV в.»⁷⁸. К сурожанам относились как русские купцы, так и те, кто обосновался в Крыму. И здесь Тихомиров делает важное уточнение: «Московские торговые круги в основном были связаны не вообще с итальянскими купцами, а именно с генуэзцами»⁷⁹. И связь с Сурожем была настолько сильной, что Азовское море называлось тогда Сурожским, а в начале XIX в. на Красной площади в Москве даже продолжал работать Сурожский (Суровский) торговый ряд⁸⁰.

Некоторые безымянные «сурожане», в том числе «фряги», или «фрязины»⁸¹, приобретают вполне конкретные имена в период правления великого князя Дмитрия Ивановича. Отправляясь в 1380 г. в поход против темника Мамая, он взял с собой «10 мужей сурожан гостей», известных «и в Ордах и во Фрязех»⁸² и хорошо знающих пути на юг, в том числе к месту предполагаемой встречи с Мамаевым войском. В числе этих сурожан названы Михаил и Дмитрий Саларевы. Академик С.Б. Веселовский полагал, что, вероятно, «это были итальянцы Солари, что в переводе на русский язык значило Солнечные или Солнцевы⁸³». Но можно допустить, что фамилия этих Саларевых происходила от «salario», т.е. от занятий, связанных с солью. Веселовский замечает также, что Саларевы оставили след в названиях двух подмосковных селений, ныне это деревни Саларьево и Солослово. Но название последней может быть связано как с «Sole» (Солнце), так и «solo» (одинокий). В топонимике Московской области сохранились и названия, связанные с безымянными «фрягами»: Фрязино, Фрязево, Фряново, Фрязиново⁸⁴, однако неизвестно, кому конкретно и когда они были пожалованы московским князем. М.Н. Тихомиров напоминает и о более ранних «фрягах»: «Московские князья быстро учли выгоду поддержания добрых отношений с итальянскими купцами. Дмитрий Донской уже жаловал некоего Андрея Фрязина областью Печорой, … как было за его дядей за Матвеем Фрязиным. Пожалование подтвердило первоначальные грамоты, восходившие к временам предшественников Дмитрия Донского, начиная с Ивана Калиты»⁸⁵.

Что касается самой Куликовской битвы 1380 г., стоит обратить внимание на летописное сообщение о том, что Мамай «наймаа Фрязы, Черкасы, Ясы и иныа к сим»⁸⁶. В популярных изданиях численность «фрягов» в мамаевом войске иной раз явно преувеличивается. Вот что пишет по этому поводу М.Г. Сафаргалиев: «Союзником Мамая были также генуэзцы Крыма, предоставившие в распоряжение Мамая незначительный, но хорошо обученный отряд пехоты»⁸⁷. Иначе и быть не могло, потому что в Крыму генуэзцы не располагали большими военными силами. Известно, что в Каффе, Солдайе и Чембало у них имелись небольшие отряды, целью которых была защита торговых колоний от внешних посягательств и поддержание внутреннего порядка. И нет каких-либо сообщений о переброске крупных военных сил из самой Генуи в далекие русские земли. Тем более что самой Генуэзской Республике надо было думать не столько об участии в войне где-то на Востоке, сколько о постоянном противостоянии с ее главным соперником – Венецианской Республикой. Можно допустить, что крымские генуэзцы, находившиеся в той или иной степени зависимости от ордынцев, могли оказать услугу своему «благодетелю» Мамаю, выделив средства для набора небольшого отряда наемников. Однако после поражения, сначала от князя Дмитрия Донского, а затем от золотоордынского хана Тохтамыша, Мамай бежал в Крым, откуда и началось его возвышение, и, согласно легенде, он был убит в Кафе самими генуэзцами. Как бы подытоживая эти события и «предательство кафинцев», М.Н. Тихомиров подчеркивает, что Мамай «был в это время скорее опасен, чем полезен для итальянских колоний, заинтересованных в торговле на Волге и на Дону»⁸⁸. К тому же законным ханом Золотой Орды был Тохтамыш, и от него во многом зависела судьба этих колоний.

Своеобразную трактовку союза Мамая с генуэзцами дал известный публицист Вадим Кожинов⁸⁹. Он полагал, что за всем этим стояла воля папы Урбана VI, который не расставался с идеей своих предшественников о продвижении католицизма на Восток. Но тогдашнее положение дел говорит о том, что этот папа, избранный на трон св. Петра в 1378 г., должен был думать прежде всего об упрочении собственных позиций. Ведь только что его предшественник Григорий XI освободился из Авиньонского пленения, с чем не смирились французские кардиналы. Они выбрали из своих рядов антипапу, положив начало Великой схизме⁹⁰. К тому же папа Урбан затеял борьбу с королевой Неаполитанской Иоанной (Джованной) Анжуйской, поддержавшей антипапу Климента VII. Какая уж там Куликовская битва, если отношения папы с Генуей, впрочем, как и с Венецией, были более чем прохладными! А Генуя и Венеция, в свою очередь, находились в активной стадии очередной войны.

Тем не менее следует отдать должное Кожинову в том, что он, в отличие от авторов традиционных трактовок сути и значения Куликовской битвы, рисует более объективную картину расклада сил. Он отмечает, что необходимо вдуматься в «летописные сообщения, которые историки, пишущие о Куликовской битве, почти никогда не приводят, ибо из них недвусмысленно явствует, что и великий князь Дмитрий Иванович и хан (по-русски – царь) Тохтамыш отнюдь не полагали, что на Куликовом поле Русь сражалась против Золотой Орды»⁹¹. Известно, что темник Мамай, завладевший многими улусами западной части Орды, вел тогда борьбу за то, чтобы посадить на золотоордынский трон своего ставленника. Ведь сам он не мог претендовать на престол, поскольку по своему происхождению не был чингизидом. А в противостоянии с Москвой его союзниками были, с одной стороны, Литва, а с другой – Тверское и Рязанское княжества, между тем как состав его войска, как указывалось выше, был многонациональным. В то же время великого князя Московского поддерживал законный хан Золотой Орды Токтамыш. Более того, в составе войск Дмитрия Ивановича сражалась татарская конница, о чем говорит Л.Н. Гумилев: «Конница (около 20 тысяч дружинников) была сформирована из крещеных татар, перебежавших литовцев и обученных бою в татарском конном строю русских»⁹².

Однако случались и казусы другого рода, как это произошло с митрополитом Московским Пименом. В 1381 г. для утверждения в сане он отправился в Константинополь, при этом выбрал путь не через Киев, а через Тану и Крым. У купцов в Тане он занял крупную сумму денег под залог великокняжеской грамоты, о чем ему напомнили восемь лет спустя при возвращении из очередной поездки в Константинополь. В Тане митрополит был задержан то ли венецианцами, то ли генуэзцами, и его заставили расплатиться с давними кредиторами⁹³.

* * *

Мы видим, таким образом, что в конце XIV в. на территории Тартарии появляются новые тенденции, и активными участниками событий выступают не только миссионеры и купцы, за которыми наступает черед миссий и различных поездок. Причем, данное движение постепенно приобретает двусторонний характер.

В этом смысле заслуживает упоминания поездка делегации Русской православной церкви на Ферраро-Флорентийский собор в 1437–1439 гг.⁹⁴, путь которой на Апеннины ввиду роста турецкой угрозы проходил через Центральную Европу. Как известно, на этом соборе папа Евгений IV предпринял попытку осуществить унию католической и православной церквей, но эта идея не нашла поддержки в Москве. Все же это была первая в истории сложных взаимоотношений двух церквей встреча на высоком уровне, и одним из ее косвенных результатов стало то, что из-под пера русского автора вышло первое, хотя и краткое описание города Рима⁹⁵.

На рубеже 50–60-х гг. XV в. начинается новый этап в отношениях Москвы с итальянскими государствами – открывается эпоха дипломатических контактов, постепенно учащаются поездки послов и посланников. Происходит обмен посланиями между Московским великим князем и Миланским герцогом. Роль московских посланников, среди которых было немало греков, берут на себя и некоторые венецианцы. Посланники посещают Венецию, Милан, Рим, между тем как в Московии и сопредельных землях наибольшую активность проявляют все те же венецианцы, тем более что уже действовало венецианское консульство в Тане, открытое еще в 1333 г.⁹⁶ И послы «Светлейшей» занимались не только обеспечением прав своих купцов, но и внимательно изучали общественно-политический фон региона. В этом смысле весьма интересны сообщения венецианцев Иосафата Барбаро (Iosaphath Barbaro) и Амброджо Контарини (Ambrogio Contarini), деятельности которых посвящен фундаментальный труд Е.Ч. Скржинской «Барбаро и Контарини о России»⁹⁷.

Напомним лишь, что Барбаро в 1436–1452 гг. был купцом в Тане, а затем, в 1474–1479, в качестве посла Венецианской Республики пребывал в Персии, при дворе шаха Узун Хасана. В сочинении Барбаро «Путешествие в Тану» говорится не только о его закавказском маршруте, но дается немало интересного материала о Приазовье, Северном Причерноморье, Кавказе, Поволжье и русских землях. Он стал, пожалуй, одним из первых авторов, кто описал Тартарию и татар в духе, не лишенном симпатии. Это и бескрайняя степь (la pianura de Tartaria, la campagna deserta)⁹⁸, передвижения татарских орд и их стоянки, быт и нравы татар, их торговля лошадьми и разведение лошадей, верблюдов, рогатого скота. К тому же знание татарского языка позволяло Барбаро свободно общаться с татарами и помогать им, а они отвечали ему тем же, называя его по-своему – Юсуф (Iusuph)⁹⁹. Но его сведения о Москве и других русских городах скорее всего переданы с чужих слов. Как замечает Скржинская, это могли рассказать ему русские послы, побывавшие в Венеции, к тому же до написания своего сочинения Барбаро, вероятно, был уже знаком с ранее вышедшим сочинением Контарини.

Амброджо Контарини также побывал в Персии (1474–1477 гг.) в качестве посла, но затем волею случая оказался в Москве, где провел четыре месяца (25 сентября 1476 – 21 января 1477 г.). Тем больший интерес представляет та часть его путевых записок («Путешествие в Персию»), которая посвящена русским землям. Из Персии он добрался сначала до Дербента, а потом морем до Астрахани, тогда главного города Астраханского ханства, о котором он оставил довольно занимательный рассказ. Позднее Контарини по Волге направился на север, проехал сухопутным путем через Рязань и Коломну и прибыл в Москву. Здесь он был принят великим князем Иваном III, а также встречался с итальянскими мастерами, занятыми строительством Московского Кремля. Венецианец даже жил какое-то время на его территории, в доме у Аристотеля Фиораванти, который возводил Успенский собор Кремля.

Но в этот период уже открывается другая эпоха. После падения Константинополя меняются, как мы видели выше, и основные пути, связывавшиие Москву с Апеннинами. Генуя и Венеция были вытеснены турками из Крыма и других районов Причерноморья, и одним из последних путешественников, посетивших еще генуэзскую Кафу, был купец Афанасий Никитин, автор хорошо известного «Хождения за три моря»¹⁰⁰. А на географических картах просторы Евразии по-прежнему назывались «Тартарией», но все чаще отдельно выделялась ее часть под названием «Московия»¹⁰¹. Причиной тому явилась активность Московского княжества, которое в 1480 году освободилось от ордынской зависимости. Все более заметной становилась роль Москвы в событиях, происходивших в сопредельных странах. Иной раз здесь стягивались в один узел проблемы, затрагивавшие интересы государств, находившихся в разных регионах.

В этом смысле показательно дело Ивана Тривизана (Giovanni Battista Trivisan)¹⁰², который был послан сенатом Венецианской республики к хану Большой Орды Ахмаду с секретным предложением – идти войной на турок и напасть на них в Валахии и Фракии. При этом Тривизан должен был добираться до Орды через Москву, куда прибыл в середине 1469 г. Тут он встретился с Иваном Фрязиным (Giovanni Battista della Volpe), деятельность которого не ограничивалась только дипломатией.

Помимо участия в делах, связанных с противостоянием Венеции с Оттоманской империей, Иван Фрязин сыграл большую посредническую роль при заключении брака великого князя Московского Ивана III с Зоей Палеолог, ставшей в результате этого брака великой княгиней Софьей¹⁰³. В путешествии из Рима, где она воспитывалась, в Москву ее сопровождала большая свита, состоявшая из итальянцев и греков. Но она следовала не по обычному южному маршруту через Крым, а по другому пути – сначала сухопутному до немецкого Любека, затем по Балтийскому морю до Колывани (нынешний Таллинн) и далее через Юрьев (Тарту), Псков и Новгород в Москву. Ибо к тому времени уже пал Константинополь, а вскоре рухнули и венецианские планы установить связь с ордынским ханом и выступить совместно с персидским шахом Узун Хасаном против Османской империи.

Сначала Иван III велел арестовать Тривизана, поскольку тот скрыл истинную причину своего появления в Москве, но после многомесячного заключения под стражей венецианский посол в августе 1474 г. был отправлен в Орду вместе с московским послом Дмитрием Лазаревым и ордынским послом Кара Кучуком, приезжавшим в Москву¹⁰⁴. Позднее Тривизан привез двух ордынских послов в Венецию, а затем оказался в Польше, где продолжились контакты с ордынцами. Но венецианский план коллективного выступления против турок так и не был приведен в действие. Шах Узун Хасан потерпел страшное поражение в битве с ними и вскоре умер, Иван Фрязин был арестован и заключен в Коломне, и дальнейшая его судьба неизвестна. Между тем как Москва и Большая Орда были больше заняты выяснением взаимоотношений, которые привели к «стоянию на Угре».

Так завершился один из деликатных этапов «большой политики» того времени, к которой оказалась причастной и Москва. Но ее связи с Венецианской Республикой, так же как и с Миланским герцогством и Папским государством продолжали развиваться, в то время как связи с Генуей постепенно сошли на нет. И если в отношениях с Римом главное место занимали религиозные вопросы, то Венеция и Милан интересовали Москву совершенно с другой стороны. Освободившаяся от ордынской зависимости Русь нуждалась в подобающей ей столице, и для ее обустройства были приглашены венецианские и ломбардские мастера¹⁰⁵. Они не только построили Московский Кремль, но и оставили ряд замечательных архитектурных памятников в других русских городах. Не останавливаясь на этой большой теме¹⁰⁶, заметим лишь, что появление самых первых итальянских (скорее всего, ломбардских) мастеров на Руси специалисты относят к периоду монументального строительства во Владимире во второй половине XII в., когда были сооружены такие архитектурные шедевры, как Успенский и Дмитриевский соборы, церковь Покрова на Нерли¹⁰⁷.

В Москве одним из первых мастеров был Борис Римлянин, который в 1346 г. по заказу великого князя Симеона отлил «три колокола больших и два меньших», а за четыре года до этого «слил колокол великий» для Софийского собора в Новгороде¹⁰⁸. Напомним и об историческом курьезе, о котором писал в конце XIX в. исследователь московской старины И.К. Кондратьев. Говоря о тех, кто жил в Москве до прихода сюда князя Юрия Долгорукого в 1147 г., автор, помимо «полубаснословного» боярина Кучки упоминает и о том, что жил «на Крутицах человек мудрый Подон, родом римлянин»¹⁰⁹. Судя по его имени, можно предположить, что это был один из тех сурожан, кто добирался до Москвы по донской дороге. Впрочем, мы знаем о появлении на Руси еще одного легендарного первопроходца – Антония Римлянина, «приплывшего на камне» в Новгород в 1105 г.¹¹⁰ Примерно в тот же период на Русь пришли сообщения о «Перенесении честных мощей Святителя и чудотворца Николая из Мир Ликийских в Бар-град»¹¹¹ (нынешний г. Бари, главный город области Апулия). Но это уже другая история.

Что же касается более поздней «Тартарии», то она в конце концов распалась, и на ее западной части, на территории некогда грозной Золотой Орды, образовался ряд татарских и иных ханств и владений (Казанское, Касимовское, Астраханское, Сибирское и Крымское ханства, Большая и Ногайская Орда). Москва еще долгое время выплачивала им «выход», хотя «он имел уже другое назначение, поступая на содержание татарских царевичей, живущих в России, и на утверждение влияния России на Казань, Крым и Астрахань»¹¹². Однако название «Тартария» (варианты: «Сарматия», «Скифия», Кумания» да притом Большие и Малые), ставшее уже анахронизмом, сохранялось на европейских географических картах вплоть до XIX в.¹¹³, хотя после освоения казаками Сибири огромные пространства Евразии стали помечать словом «Россия». Этим подтверждалось, что громадное централизованное государство стало многонациональным, в состав которого были включены народы разных национальностей и вероисповеданий.

Свою лепту в изучение истоков этой России внесли и предки нынешних итальянцев, начинавшие свой путь на Восток с освоения территории неведомой им Тартарии. При этом они постепенно убеждались в том, что мир неделим и, несмотря на политические, идеологические и иные различия, Восток и Запад нужны друг для друга и что они могут и должны сосуществовать на договорной основе, на принципах взаимовыгоды и равноправного партнерства.

Примечания

1 Buzzati D. Il deserto dei Tartari, romanzo. Milano: Rizzoli, 1940. Русский перевод Э. Двин: Буццати Д. Татарская пустыня. М., 1989.

2 Христианский мир и «Великая Монгольская империя». Материалы францисканской миссии 1245 года. СПб., 2002. С. 129-133.

3 Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности. М.; Л., 1951. С. 30.

4 Паркер Э.Х. Тысяча лет из истории татар. Казань, 2003. С. 9, 244.

5 Полное собрание русских летописей (далее – ПСРЛ). Т. 1. Лаврентьевская летопись. М., 1925–1962. Стб. 445-446.

6 Аннинский С.А. Известия венгерских миссионеров // Исторический архив. III. М.; Л, 1940. С. 71-76, 83-90.

7 Салимбене де Адам. Хроника. М., 2004. С. 228.

8 О Чингисхане и Монгольской державе см., в частности: Сокровенное сказание (перевод С.А. Козина). М.; Л., 1941; Владимирцов Б.Я. Чингисхан. Берлин; Петроград; Москва, 1922; Хара-Даван Э. Чингисхан как полководец и его наследие. Белград, 1929 (переизд. в России: Альманах «Арабески истории». Вып. 2. Пустыня Тартари. М., 1995); Кычанов Е.И. Жизнь Темучжина, думавшего покорить мир. Чингизхан: личность и эпоха. М., 1995; Груссе Р. Чингисхан: Покоритель вселенной. М., 2000 (сер. биографий «Жизнь замечательных людей»); Бартольд В.В. Работы по истории и филологии тюркских и монгольских народов. М., 2002.

9 Фома Сплитский. История архиепископов Салоны и Сплита. М., 1997. XXXVII.

10 Христианский мир и «Великая Монгольская империя»… С. 153-158; Чекин А.С. Безбожные сыны Измаиловы // Из истории русской культуры. М., 2000. Т. I (Древняя Русь). С. 707-711.

11 Более подробно о Плано Карпини см: Menesto` E. Giovanni di Pian di Carpine: da compagno di Francesco a diplomatico presso i Tartari // Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei mongoli. Spoleto, 1989. Р. 49-67, а также: Джованни дель Плано Карпини. История монгалов. Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны. Книга Марко Поло. М., 1997 (путевые записки Карпини и Рубрука даны в переводе А.И. Малеина 1911 г., а Марко Поло – по изданию: Книга Марко Поло. М., 1955).

12 Автор этих строк побывал в Маджоне, где многое напоминает о самом известном уроженце этого селения: главная площадь, носящая имя Карпини, расположенный на ней дом, где он родился, стоящее здесь здание муниципалитета, в зале которого размещена огромная карта, показывающая его путь в Каракорум.

13 Салимбене де Адам… С. 225.

14 Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei mongoli...

15 Юрченко А.Г. Империя и космос. СПб, 2002. С. 44-47.

16 Греков Б.Д. Золотая Орда и Русь // Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. М., 1998 (по изданию 1950 г.). С. 166.

17 О монгольском наследии на Руси см., в частности: Трубецкой Н.С. О туранском элементе в русской культуре // Евразийский временник. Берлин, 1925. С. 141-161. Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую культуру не с Запада // История. Культура. Язык. М., 1995. С. 211-266; Вернадский Г.В. Влияние монголов на Русь // Монголы и Русь. Тверь; Москва, 1997. С. 340-347, а также работы Л.Н. Гумилева по данной тематике.

18 Джованни дель Плано Карпини... С. 72.

19 То же издание.

20 Татарский энциклопедический словарь. Казань, 1999. С. 503.

21 О Золотой Орде см. также: Насонов А.Н. Монголы и Русь (История татарской политики на Руси). М.; Л., 1940; Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. М.; Л., 1941; Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. Саранск, 1960; Федоров-Давыдов Г.А. Общественный строй Золотой орды. М., 1973; Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XII–XIV вв. М., 1985; Кульпин Э.С. Золотая Орда. Проблемы генезиса Российского государства. М., 1998; Чойсамба Ч. Завоевательные походы Бату-хана. М., 2006.

22 Джованни дель Плано Карпини… С. 73.

23 Там же. С. 74.

24 Там же. С. 35.

25 Магидович В.И., Магидович И.П. Открытия древних народов. М., 2003 (четвертое издание «Очерков по истории географических открытий»). С. 338.

26 Джованни дель Плано Карпини… С. 80.

27 Там же. С. 77.

28 Там же. С. 383. Однако другого мнения придерживался Карамзин: «Моголы, сильные мечом, не имели нужды действовать ядом, орудием злодеев слабых». См.: Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 1988 (репринт. воспроизв. изд. 1842–1844 гг. в 3-х книгах с приложениями). Кн. 1. Т. IV. Гл. I. С. 22-23.

29 Джованни дель Плано Карпини… С. 79.

30 Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1989. С. 534.

31 Джованни дель Плано Карпини… С. 393.

32 Giovanni di Pian di Carpine... Р. 67 и 37.

33 Зевакин Е.С., Пенчко Н.А. Очерки по истории генуэзских колоний на западном Кавказе в XIII–XV вв. // Исторические записки. М., 1938. Т. 3. С. 116.

34 Джованни дель Плано Карпини…

35 Салимбене де Адам… С. 228.

36 Зверева В. Иоанн из Монтекорвино // Католическая энциклопедия (далее – КЭ). М., 2002. Т. 2. С. 352.

37 Наиболее подробно о Хулагу рассказывает Рашид ад-дин (1247–1318), персидский ученый, бывший визирем при дворе хулагуидов: Рашид ад-дин. Сборник летописей. М.; Л., 1946. Т. 3 (переизд. 2002). Данный сборник является также одним из важнейших источников по истории монгольской державы.

38 О генеалогии потомков Чингисхана см.: Альманах «Арабески истории»…

39 Enciclopedia Garzanti. Milano, 1962. Vol. 2. P. 874; Магидович В.И., Магидович И.П. Указ. соч. С. 350-351.

40 Enciclopedia Garzanti… Р. 839.

41 Сергазина К., Чистяков П. Казахстан // КЭ. Т. 2. С. 667.

42 Меленберг А. Кафа // КЭ. Т. 2. С. 950.

43 Газария – «древнее название Крыма, утвердившееся со времен генуэзских

поселений на Таврическом полуострове… В XIV и в начале XV веков под “Газарией” итальянцы разумели не только Крым, но и вообще земли, прилегающие к Черному и Азовскому морям, кроме Романии, т.е. Византийской империи»: В.Р. (Рудаков В.Е.). Газария // Брокгауз-Ефрон. СПб, 1892. Т. 14. С. 788. О происхождении «Газарии» от «Хазарии» см.: Артамонов М.И. История хазар. М., 1962. С. 444.

44 Волжская Булгария приняла ислам в 922 г/ (см.: Ковалевский А.П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921–922 гг. Харьков, 1956), а государственной религией в Золотой Орде ислам стал при правлении хана Узбека (1313–1342), принявшего мусульманское имя Мухаммад. Вместе с тем на зависимых от Орды землях сохранялась политика веротерпимости, о чем свидетельствуют, в частности, многочисленные грамоты золотоордынских ханов, выданные русским священнослужителям, об освобождении их от всех видов податей и налогов (Измайлов И.Л. Золотая Орда // Татарская энциклопедия. Казань, 2005. Т. 2. C. 489).

45 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 476.

46 Зевакин Е.С., Пенчко Н.А. Указ. соч. С. 119.

47 Невольно вспоминается лермонтовская «Тамань» с заброшенным портом и «единственным каменным домом». Цит. по изд.: Лермонтов М.Ю. Полн. собр. соч. Т. 6. М., 2002. С. 262.

48 Измайлов И.Л. Азак // Татарская энциклопедия. Казань, 2002. Т. 1. С. 56.

49 Радкевич В.А. Великий шелковый путь. М., 1990; Петров А.М. Великий шелковый путь. М., 1995.

50 Татарский энциклопедический словарь (далее – ТЭС). Казань, 1999. С. 620.

51 Слово о полку Игореве. Л., 1990. С. 56 и 78.

52 Джованни дель Плано Карпини… С. 84.

53 Giovanni di Pian di Carpine… P. 332.

54 Зевакин Е.С., Пенчко Н.А. Указ. соч. С. 72-129; Соколов Н.П. Образование Венецианской колониальной империи. Саратов, 1963; Шаркова И.С. Россия и Италия: торговые отношения XV – первой четверти XVIII века. Л., 1981; Карпов С.П. Итальянские морские республики и Южное Причерноморье в XIII–XV вв.: проблемы торговли. М., 1990; Генуэзцы в Крыму. Исторический путеводитель. Киев, 2009; Мурзакевич Н.Н. История генуэзских поселений в Крыму (репринтное издание). Феодосия, 2012.

55 Зевакин Е.С., Пенчко Н.А. Указ. соч. С. 78-79.

56 Скржинская Е.Ч. Барбаро и Контарини о России. Л., 1971. С. 32.

57 Более подробно об Узбек-хане и его державе см.: Юрченко А.Г. Хан Узбек: Между империей и исламом (структуры повседневности). СПб., 2012.

58 Скржинская Е.Ч. Указ. соч. С. 33.

59 Шаркова И.С. Указ. соч. С. 39-46.

60 Карпов С.П. Документы по истории венецианской фактории Тана во второй половине XIV века // Причерноморье в средние века. М., 1991. С. 191.

61 Чтобы освободиться от сомнительного в этнологическом значении выражения «татаро-монголы» или, как чаще теперь встречается, «монголо-татары», было бы более целесообразно говорить о «монголах» применительно к XIII в., а затем постепенно переходить к использованию термина «ордынцы» (в пределах Золотой Орды) или «татары» (имея в виду разные тюркские племена), поскольку в первой трети XIV в. завершается процесс ассимиляции монгольского компонента в ордынской среде, о чем убедительно пишет Э.С. Кульпин. См.: Кульпин Э.С. Золотая Орда. Судьбы поколений. М., 2008.

62 Генуэзцы в Крыму… С. 15.

63 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка (изд. 3-е, Стереотип.). М., 1996. С. 499.

64 Карпов. С.П. Документы по истории венецианской фактории Тана во второй половине XIV века… С. 202.

65 Петров А.М. Указ. соч. С. 64.

66 Скржинская Е.Ч. Указ. соч. С. 52.

67 В русском переводе книга неоднократно переиздавалась по тексту издания: Книга Марко Поло. М., 1955. Этот же текст включен в указанный выше сборник: Джованни дель Плано Карпини…

68 Дальнейшему продвижению войск Хулагу положили конец египетские мамлюки, наголову разбившие армию Хулагуидов в 1260 г.

69 Книга Марко Поло // Джованни дель Плано Карпини… С. 369-370.

70 Pegolotti F.B. Pratica della mercatura / Еd. A. Evans. Cambridge (Mass.), 1936; Gallo R. Marco Polo, la sua famiglia e il suo libro, in Nel VII centenario della nascita di Marco Polo. Venezia, 1955. Р. 168.

71 Радлов В.В. О языке куманов. По поводу издания куманского словаря // Зап. Имп. АН. СПб, 1884. Т. 48. № 4; Хаков В.Х. «Кодекс Куманикус // Татарская энциклопедия. Казань, 2006. Т. 3. С. 340. Рукопись «Кодекса» хранится в венецианской библиотеке Сан-Марко.

72 Атлас Тартарии. Евразия на старинных картах. Казань; М., 2006.

73 Там же. С. 151.

74 Там же. С. 154.

75 Там же. С. 135, 166-175.

76 Петров А.М. Запад–Восток (из истории вещей и идей). М., 1996. С. 75-76.

77 Цит. по: Тихомиров М.Н. Средневековая Россия на международных путях XIV–XV вв. М., 1992. С. 238.

78 Цит. по: Тихомиров М.Н. Древняя Москва XII–XV вв. М., 1992. С. 78.

79 Там же. С. 80.

80 Малиновский А.Ф. Обозрение Москвы. М., 1992. С. 117-118. См. также: Сыроечковский Б.Е. Гости-сурожане. М., 1935. С. 82-83.

81 Фасмер М. Указ. соч. Т. IV. С. 208.

82 ПСРЛ. Т. 11. С. 54.

83 Веселовский С.Б. Подмосковье в древности. М., 2002. С. 55.

84 Поспелов Е.М. Топонимический словарь Московской области. М., 2000. С. 280-281.

85 Тихомиров М.Н. Древняя Москва XII–XV вв. М., 1992. С. 82.

86 ПСРЛ. Т. XI (под годом 6888). С. 47.

87 Сафаргалиев М.Г. Указ. соч. С. 395.

88 Куликовская битва 1380 г. Цит. по: Тихомиров М.Н. Средневековая Москва. М., 1997. С. 321.

89 Кожинов В.В. Судьба России: вчера, сегодня, завтра. М., 1997.

90 Ковальский Я.В. Папы и папство. М., 1991. С. 154-155.

91 Кожинов В.В. Указ. соч. С. 295.

92 Гумилев Л.Н. От Руси к России: очерки этнической истории. М., 1992. С. 162-163.

93 Хождение Игнатия Смолянина. Палестинский сборник. Т. 4. Вып 3. СПб, 1887. С.4-5.

94 Хождение на Флорентийский собор // Памятники литературы Древней Руси. XIV – середина XV в. М., 1981. С. 468-493; Мейендорф И.Ф. Флорентийской собор: причины исторической неудачи // Византийский временник. Т. 52. М., 1991. С. 84-101.

95 Хождение на Флорентийский собор… С. 494-495.

96 См. примеч. 55.

97 Скржинская Е.Ч. Указ. соч.

98 Там же. С. 114, 119.

99 Там же. С. 127.

100 Хождение за три моря. М., 1980.

101 См. примеч. 56, а также: Рыбаков Б.А. Русские карты Московии XV–XVI века. М., 1974.

102 Более подробно об этом см.: Скржинская Е.Ч. Русь, Италия и Византия в Средневековье. СПб, 2000. С. 181-237.

103 Карамзин Н.М. Указ. соч. Кн. 2. Т. VI. Гл. II. С. 36-44; Успенский Ф.Б. Брак царя Ивана Васильевича III с Софьей Палеолог // Из истории русской культуры. М., 2002. Т. II. Кн. 1. Киевская и Московская Русь. С. 496-505.

104 Подтверждение этому мы находим и у Карамзина: «В 1474 году был в Улусах наш Посол Никифор Басенков, а в Москве Ханский именем Карачук: с последним находилось 600 служителей и 3200 торговых людей, которые вели 40 000 Азиатских лошадей для продажи в России». Карамзин Н.М. Указ. соч. Т. VI. Гл. II. С. 58-59.

105 Баутдинов Г.А. Итальянская ономастика (на примере имен строителей

Московского Кремля) // Московский Кремль XV столетия. Т. 2. Архангельский собор и колокольня «Иван Великий» в Московском Кремле. М., 2011. С. 41-47.

106 См. об этом: Lo Gatto E. Gli artisti italiani in Russia, in L’opera del genio italiano all’estero. Roma, 1934. Vol. I; Подъяпольский С.С. Итальянские строительные мастера в России в конце XV – начале XVI века по данным письменных источников (опыт составления словаря) // Реставрация и архитектурная археология. Новые материалы и исследования. М., 1991. С. …; Он же: Итальянские мастера в России XV–XVI веков // Россия и Италия. Вып. 4. Встреча культур. М., 2000. С. 28-53; Словарь архитекторов и мастеров строительного дела Москвы XV – середины XVIII века. М., 2008.

107 Иоаннисян О.М. Романская архитектура Ломбардии и зодчество Владимиро-Суздальской Руси (к вопросу о происхождении мастеров Андрея Боголюбского) // Памяти Матвея Александровича Гуковского. Научная конференция к 100-летию со дня рождения. СПб, 1998. С. 25-29.

108 Забелин И.Е. История города Москвы. М., 1990 (репринт. воспроизв. Изд. 1905 года). С. 85.

109 Кондратьев И.К. Седая старина Москвы. М., 1996 (напечатана в современной орфографии по изданию И.А. Морозова 1893 г.). С. 19.

110 Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1988 (репринт. изд.). С. 306-311.

111 Житие и чудеса Св. Николая Чудотворца, архиепископа Мирликийского и слава его в России. СПб., 1899.

112 В.Р. (Рудаков В.Е.). Выход ордынский // Брокгауз-Ефрон. СПб., 1892. Т. 14. С. 580.

113 Атлас Тартарии… С. 453. Этот термин употребил в 1787 г. и французский мореплаватель Жан Лаперуз, назвав “Manche-de-Tartarie” («Татарский рукав») известный нам Татарский пролив, отделяющий остров Сахалин от материка (Мурзаев Э. М. Тюркские географические названия. М., 1996. С. 190). И даже еще в 1890 г. Чехов писал о «Сахалинском и Татарском береге», (цит. по: Чехов А.П. Остров Сахалин. М., 2004. С. 55).

Источник: Баутдинов Г.А. Итальянцы в Тартарии//Россия и Италия. Вып 6: итальянцы в России от Древней Руси до наших дней. М., ЛЕНАНД, 2015. С. 29-53. Издание Института всеобщей истории РАН.