Ахмед Абулов

ЧЁРНЫЙ ДЕНЬ

Могила одного достойного
превыше миллионов живых
недостойных

Окно распахнулось от буйного ветра,
С размаха по стёклам ударила ветка
И перечеркнула течение дня.
Заныло нутро от нахлынувшей боли,
И хрустнул хребет несгибаемой воли,
И рухнуло древо безоблачной доли,
И чёрная весть поразила меня.

Обрушила тьма непосильное бремя
На плечи мои. Беспощадное время
Зубами скрепя, обнажило свой меч.
Тяжёлая туча накрыла равнину,
Душа превратилась мгновенно в руину.
Снесло мою бедную голову с плеч.

Мне молния алым перстом угрожала,
И твердь под ногами от грома дрожала,
Смешались горючие слёзы с дождём.
Октябрь на дворе... Но я делаю вывод -
Меня поразил Ледниковый период,
И мы потепления больше не ждём.

Уйти?.. Но земля из-под ног убежала,
Предательство это тисками зажало.
Ничто мне сегодня не может помочь.
Во веки веков я не праздновал труса,
Я к миру воззвал, но и мир отвернулся,
И я провалился в октябрьскую ночь!

Хотелось во сне беспробудном забыться,
И в яви другой на заре очутиться,
И глянуть на землю с широких небес.
И дух мой вознёсся. Но грешное тело
От вести негаданной окаменело,
И мир до конца измельчал и исчез.

И заледенела на теле одежда,
В утёс соляной превратилась надежда
И в миг пробужденья рассыпалась в прах.
«Настал апокалипсис белого света?»-
Я руки воздел в ожиданье ответа –
Ответ на семи разметало ветрах.

Всю ночь в забытьи беспросветном метался,
Найти замурованный выход пытался
И спичками чиркал в тяжёлом бреду.
И вдруг преисподним повеяло жаром,
И кровь воспылала, пронзённая жалом
Потери. И тьма расточилась в аду.

И взвился мой крик: «Всё я вижу и внемлю!
Я горблюсь, но груз непосильный подъемлю,
Я вынес из ада родимую землю,
Как раньше земля выносила меня!»
Свирепствуют волны житейского моря,
Глаза затуманены плёнкою горя,
И требуют страхи: «Подайте огня!»

Не спали друзья и не спали соседи;
Казалось - не спали все люди на свете,
Не в силах суровую боль превозмочь.
И кадры, и титры вещали с экрана:
«Ушел Маroмаев... нежданно и рано...»
И кровоточила сердечная рана,
Рыдала, одетая трауром, ночь.

И проклял я тех соучастников драмы,
Которым по сердцу другие программы,
Где смех и веселье, где шабаш и ложь.
А дождь за окошком всё лился и лился,
А ветер нагорный всё злился и злился,
И хлопнул я дверью, и вышел под дождь

И слёзно воззвал я: «Спаситель небесный,
Утешь недостойных, скорбящих над бездной.
Других мы не ждём и не алчем чудес!»
Молчаньем ответило горнее лоно,
Лишь пологом чёрным подножие трона
Накрылось в знак высшей печали небес.

Когда приоткрылся край неба за тучей,
Простилась луна со звездою падучей –
К высоким светилам воззвал я тогда:
«Недрёмные очи, скажите на милость,
Вы верите в сущую несправедливость,
И в то, что с падучей звездою случилось,
И что не вернётся она никогда?»

И заговорили созвездия хором:
«Муслим воссияет во времени скором
На небе высоком сверхновой звездой,
На Млечном пути прозвучит его голос,
Являя любовь неземную и гордость,
Он высветит бездны, как луч золотой!»