Наши земляки

Асия Хайретдинова
журналист-международник, писатель

ЛИХИЕ И ЗНАМЕНИТЫЕ

Асия Хайретдинова проработала 50 лет на Московском радио, в вещании на страны Латинской Америки и Испанию. Владеет испанским и французским языками, а также языком кечуа, на котором говорят потомки инков в Боливии, Перу и Эквадоре. Принимала участие в московской Олимпиаде-80 как судья по выездке, одному из сложнейших видов конного спорта. В своей книге «Подкова на счастье» Асия рассказала о своей подруге, выдающейся всаднице, мастере конного спорта Татьяне Куликовской...

Начало

Училась я в подшефной Тимирязевской сельскохозяйственной Академии школе №222, из окон которой открывался вид на весь комплекс этого уникального уголка Москвы - плантации, сады, дендрарий, пруды. И как-то после сдачи экзаменов за седьмой класс с несколькими подругами пришли мы на конюшню академии... Было это весной 1950 г. Сейчас на этом месте выстроен прекрасный манеж, а тогда здесь были только конюшня и несколько огороженных лужков - левад со стогами сена, инвентарем, боронами, телегами. Здесь проходили практические занятия студентов зоотехнического факультета, в них входили и занятия верховой ездой. Нам так и ответили на вопрос, можем ли мы поездить на лошадях: «Только студенты!» ...

Отказ огорчил, но не охладил наш пыл. Все летние каникулы ходили сюда каждый день как на работу. Правда, нам всё-таки милостиво дозволяли убирать денники, чистить лошадей, драить наждаком до блеска стремена и удила, упражняться в управлении лошадью, сидя на стуле с поводьями в руках, а также изучать по наглядным пособиям экстерьер лошади, строение седла, части упряжи для тройки, породы лошадей.

Однако самым лучшим «наглядным пособием» были сами обитатели конюшни, в которой были специально подобраны яркие представители пород – снежно-белый орловский рысак Кречет, ахалтекинцы Арбитр и Енды, стрелецкой породы Цукерня, карабаирка Луиза. вороной красавец ростопчинской породы Окрик, соловый сибиряк Гайрат, тяжеловоз Ночка...Была здесь и Гурия арабской породы, снявшаяся в фильме «Смелые люди», и чистокровный Стратостат, на котором выезжал хан Кончак в фильме «Большой концерт». Гордостью конюшни был непобедимый когда-то в скачках Будынок, который ещё давал потомство.

Студенты изучали не только породы, но и типичные лошадиные болезни и пороки – благо, что все лошади были преклонного возраста и этого «добра» у них было предостаточно – брокдаун, козинец, шпат, эмфизема легких...Потому-то ездили на них преимущественно шагом или рысью, галоп и прыжки – запрещены категорически.

Но когда нам, школьницам разрешили просто пошагать в леваде среди телег и борон (почему-то зубьями вверх), нашему ликованию не было предела. Этот первый восторг запомнился на всю жизнь, как и моя первая лошадь – покорная мудрая ахалтекинка Енды. Вот такими были мои первые уроки верховой езды – на неторопливых аллюрах, шаге и рыси. В Тимирязевской конюшне и был заложен крепкий фундамент любви к лошади. Верности им и благодарности на всю жизнь, романтики.

А летом 1952 г. на больших соревнованиях на Планерной, где как раз скорости вели к победе, получила удар молнии в самое сердце: каких классных всадников и лошадей мы увидели, как они взлетали над препятствиями, как мчались во весь опор к финишу в погоне за победными секундами! Могучие лошади – не в пример нашим любимым «инвалидам»... И подумать не могла, что всего через пару лет я буду включена в сборную конно-спортивного клуба «Пищевик», получу классных лошадей и буду стартовать наравне с ассами конного мира...

Лошади...

А это я на Танкетке

Не забуду свои большие старты на рыжем Макете будёновской породы: сильный, безотказный, надежный, он смело преодолевал препятствия, проходя по заданному маршруту без капризов и закидок. На трофейном чистокровном Гроте я выступала в своём любимом виде - в троеборье, которое длится три дня. В первый – манежная езда, демонстрирующая выезженность лошади, во второй день лошадь испытывается на скорость и на готовность к большим нагрузкам: проводятся так называемые полевые испытания, включающие кросс по пересеченной местности с преодолением сложных препятствий (пристань, овечий загон, засека и др.), а на третий день – конкур (преодоление препятствий на плацу). Мне нравилось мчаться по лесным тропам, подниматься на крутые склоны, спускаться с отвесной горы, преодолевая препятствие за препятствием...Любила я и вороного Уранчика, которого готовила для менее опасных выступлений по выездке.

Но на всю жизнь мне запомнился веселый, шаловливый и хитрый Мак – от отца ахал-текинца он получил лебединую высокую шею, красивые, выразительные глаза, легкость аллюров, а от матери-рысачки - серую в яблоках масть и упрямство. Был у нас такой вид соревнований как конкур «До первой ошибки» - фишка заключалась в том, что при первом же отказе от прыжка на маршруте всадник прекращает выступление. (обычно допускались две закидки). Мак, который никогда не закидывался, быстро смекнул, что при первом же неповиновении его уже отведут на конюшню и он будет свободен. Как он узнавал, что предстоят соревнования «До первой ошибки», не знаю, но перед первым препятствием умудрялся уходить в сторону...

Опасные моменты.

В отменной лошадиной памяти меня убедил тот же Мак. До прихода в спортивную школу он возил в упряжке директора ипподрома, который ставил его обычно возле хозяйственного блока, пока сам уходил в контору. В этом блоке находился и отсек для взвешивания лошадей. В один прекрасный день, когда отрабатывалась предельная резвость на галопе, вместо того, чтобы идти по прямой скаковой дорожке, Мак резко свернул влево и понесся во весь карьер к хозяйственным постройкам… Со всего маха влетел на весы и заскользил по металлическому покрытию... От резкой остановки я вылетела из седла, как пробка, прямо на кронштейн, на котором повисла подколенками... К счастью, связки не были порваны, а только, как говорится, осушены...Через несколько дней всё прошло, но в дальнейшем я была уже настороже, зная, как Мак хорошо помнил место своего былого отдыха....

И снова с Маком радуем болельщиков

Другой случай с тем же Маком. Он произошел летом 1953 г. на Сходне во время прохождения кросса. На какое-то мгновение я ослабила повод и поняла, что потеряла управление – Мак закусил удила!!! (Недаром всем понятно это выражение – «закусил удила», и ничто, никакие доводы не смогут победить это сверхупрямство) ... Вот тут и началось – на полном скаку неуправляемый Мак праздновал свою победу: «таскал» меня по лесным чащам, по буеракам, через канавы...Я же безуспешно пыталась остановить эту безумную скачку, пока совсем не лишилась сил...Мгновенно принимаю решение (тоже безумное) и спрыгиваю...Представляете – это всё равно, что спрыгнуть с быстро несущейся машины...Брр...Спрыгиваю, но нога остаётся в стремени, правда на секунду...Всё же попадаю под заднее копыто... Маку настолько удалось ослабить удар, что он только чиркнул по моему затылку...Зато какое блаженство я испытала, оказавшись на земле, завершив эту борьбу...До сих пор вижу склоненных надо мной двух девчушек, спрашивающих своего дедушку: «Она умерла?»... Открываю глаза и улыбаюсь им.… А на следующий день уже сдавала вступительные экзамены в институт – успешно.

Ещё и ещё раз лошади подсказывали мне многое – и умение быть начеку, и держать удар, и быть благодарным своему Ангелу-хранителю...

Тренеры, друзья

Конечно, вспоминаю с благодарностью своих тренеров Елиазара Львовича Левина, Александра Григорьевича Таманова, но огромную помощь мне оказали и мои соплеменники – Тахир Секамов, Ильясов, Г.М. Джафаров, Жора Аляутдинов (по всей видимости, его настоящее, татарское имя было иным, но его я не знаю). Мне они казались настоящими мастерами – отважными, ловкими и бесстрашными. Я радовалась их победам во многих скачках, в соревнованиях по преодолению препятствий. И, что особенно запомнилось, они поддерживали меня, подбодряли перед ответственными стартами. А если была неудача, утешали, рассказывая о своих былых поражениях. Бывало, что и подшучивали надо мной, наслаждаясь моим напускным гневом...

Настоящим корифеем был для меня мастер спорта международного класса Жора Алеутдинов. Начав в «Пищевике», он был затем ведущим троеборцем в ЦСКА, пользовался большим авторитетом за свой спокойный, уравновешенный характер, врожденное благородство, которое проявлялось и в отношениях к людям, и к лошадям. Такие типично татарские черты характера. Его дружественное отношение ко мне, новичку в большом спорте, где всё не просто, очень помогало, а его замечания были всегда доброжелательными и эффективными.

А.Хайретдинова (в центре) с Ниной Громовой (справа), ветераном конного спорта, женой знаменитого летчика М.М.Громова и Юлией Кузнецовой (слева), главным редактором журнала Ахал-Теке информ" на презентации книги Виты Козловой "Прекрасные лошади, странные люди"

Встреча

Незабываемой стала для меня встреча с Николаем Насибовым осенью 1952 года. Случайная встреча на ипподроме, в свободный от скачек и бегов день. Медленно иду по беговой дорожке, а навстречу – молодой человек в кожаной куртке, в галифе, в сапогах:

- Можно спросить, что Вы тут делаете? Ведь сегодня на ипподроме выходной...

- Просто гуляю...

- Ну и выбрали место для прогулок...

- А что такого особенного? Мне очень нравится здесь. Вчера бушевали страсти на трибунах, скачка за скачкой, заезды за заездами...Взмыленные лошади...Неукротимый бег...Сегодня же здесь так спокойно и величественно...

- А что больше по душе?

- И то и другое – только всему своё время...

- Неплохо сказано. Ездите верхом?

- Да, в Тимирязевке....

- О, там, где Кречет и Будынок стоят?

- Да, там, где галоп запрещен...

- Что?! Мне, жокею даже не верится... Да это же немыслимо прекрасный аллюр... Когда ветер свистит в ушах, когда у тебя с конем прямо-таки крылья вырастают... Полет...

- Мы тоже мечтаем об этом...

- Как говорится, девочка, у тебя всё впереди... Москвичка?

- Да. Заканчиваю 10-й класс....

- Ну, хорошо.

И вдруг неожиданно, даже может быть для себя самого, с хитрой улыбкой добавил:

- А у меня курочка есть... Я из Ростова её привез... Понимаешь, я привык с утра выпивать сырое яйцо и до обеда – всё. А обед? Одно название. В Москву приехал - курицу выпустить негде. Пришлось ящичек сделать и на замок её запирать. Курицу вожу всюду с собой и столько муки из-за неё от таможенников принял! Один спрашивает: "Что это вы, Робинзон Крузо?" Приходи, говорю, на ипподром, посмотришь, какой я Робинзон. "А на кого ставки делать, вы подскажете?" - "Ставь на меня, не ошибёшься!".

- Честно? А на кого ставить, скажите! А как Вас зовут? А кто Вы?

Вот тут мой нечаянный собеседник постучал стеком по сапогу и, уже отходя, говорит:

- Когда-нибудь узнаешь!

Узнала... Узнала через года, что такой забавный разговор со мной, 16-летней вел Николай Насибов, уже известный в ипподромных кругах жокей. Но оглушительная мировая слава и известность его ожидали впереди.

Выдающийся жокей ХХ века, единственный в мире, кому удалось трижды завоевать Приз Европы. Гордость и национальное достояние России: выиграл 654 скачки в России, 175 - за рубежом. За четырнадцать лет выступлений на ипподромах Берлина, Праги, Кёльна, Варшавы, Стокгольма, Вашингтона, Осло заработал для нашего государства призов на миллион рублей золотом.

Я много раз видела его незабываемые победные скачки, читала его книгу «Железный посыл или жизнь в седле». С непременным рассказом о курочке. Кстати, ничего странного в этом не было. Дело в том, что вес жокея, по принятым нормам, должен удерживаться в границах пятидесяти килограммов, да и рост жокею желательно иметь небольшой. А Николай Насибов при росте 171 см, очень высоком для жокея, был ширококостным, и сохранять вес в нужных границах ему было непросто. Он сам признавался, что, если бы не стал жокеем, непременно был бы поваром. Так вот то самое яйцо, которое сносила курица за день, и было завтраком, а иногда и обедом знаменитого наездника. В этом смысле Николай Насибович относился к себе очень жестко.

"Такие рождаются раз в столетие", - говорили о Насибове профессиональные конники. А родился он: 15 декабря 1929 г. В пять лет остался сиротой. В 1933 году его отца, землевладельца и скотовода, расстреляли на обрыве Куларского ущелья в Грузии прямо на глазах у детей. Через год умерла и мать. Николай стал беспризорником, чтобы прокормиться, приходилось и милостыню просить, и еду воровать. Спасли лошади. Любовь к лошадям, наверное, была у Насибова в крови — начиная с 1941 года, более пятидесяти лет, он в разном качестве работал с этими грациозными животными. Сначала он пас табуны скаковых лошадей, которые с началом войны эвакуировали на Куларский конный завод. В 1944 году туда приехал известный тренер из Москвы Иван Фомин. Отбирая лошадей для московского ипподрома, он заметил 15-летнего подростка, который лихо объезжал норовистую лошадь. Глаз у столичного тренера был наметанный, Фомин быстро разглядел в мальчишке недюжинные способности и забрал его с собой.

Чуть ли не с начала его жокейской карьеры зрители приходили на ипподром «смотреть на Насибова». Им восхищались даже те, кто ничего не понимал в скачках. Попробуйте за две минуты, которые длится забег, правильно рассчитать силы свои и лошади, оценить возможности других участников, не просчитаться и победить! Насибов каким-то мистическим образом чувствовал лошадей, с которыми работал, понимал их и они почти всегда приходили первыми.

Одним из первых жеребцов Насибова был темно-гнедой Гарнир, с которым он впервые в советской истории на ипподроме Лорела участвовал в скачках на Вашингтонский международный приз и выиграл его. Это была первая (но далеко не единственная) международная награда жокея.

И все же лучшей лошадью Николая Насибова был чистокровной породы, рыже-гнедой Анилин, на котором он выиграл двадцать одну скачку из двадцати семи. Это на нем знаменитый жокей трижды выигрывал Приз Европы. Газеты мира называли Анилина «трижды венчанный». Их фотографии обошли в 60-е годы весь мир, и не было для зарубежных ипподромов эффективнее рекламы, чем имена Насибова и Анилина. За этого жеребца, когда он окончил свою скаковую карьеру, владельцы зарубежных конюшен предлагали немыслимые деньги, но конь был признан национальным достоянием. В качестве ценного производителя его оставили на конезаводе «Восход», где родился Анилин и где стоит отлитый в бронзе памятник ему...

Легендарный Анилин

* * *

Рассказывают, что однажды с мастером произошел курьезный случай. Джозеф Каскарелло, владелец одного из крупнейших американских ипподромов, пригласил Насибова в США. Разумеется, американец сделал это не просто так. У него была отличная конюшня, породистые благородные лошади, но результаты забегов почему-то были посредственные. Владелец ипподрома предложил Насибову работу, участие в престижнейших соревнованиях и даже виллу! Насибов ответил, что у него уже есть все перечисленное, включая виллу, и уехал домой. Ну кто же мог тогда подумать, что легковерный американец приедет в Россию и пожелает навестить господина Насибова на его вилле! Вся недвижимость, которой владел «вилловладелец» Николай Насибов, состояла из дома барачного типа с удобствами во дворе. Вездесущие серенькие сотрудники КГБ тут же «порекомендовали» сообщить американскому другу, что его вилла находится на берегу реки Кубани, а так как она сейчас разлилась, добраться до виллы не представляется возможным. Судя по всему, Каскарелло ни на секунду не поверил в эту сказку, недаром ведь он был миллионером. Кстати говоря, через десять лет американец снова приехал в Москву и захотел увидеть русского жокея. Насибов по наивности пригласил американца домой, но те же серенькие товарищи, снова ознакомившись с условиями жизни семьи Насибовых, сочли, что лучше все-таки встретиться с зарубежным гостем на нейтральной территории — в ресторане.

В самом расцвете своей карьеры Насибов ушел на тренерскую работу, и его ученики стали лучшими наездниками мира. Однажды на открытии скакового сезона в Москве он собрал своих учеников и сказал: «Лошади готовы для побед. Если они не придут первыми, виноват жокей». Тогда его воспитанники взяли все восемь призов. В отделении Насибова всегда царила железная дисциплина, он старался не допускать криминал на паддоки - площадки у конюшен для выгула лошадей, а самым отвратительным пороком считал пьянство.

Умер Николай Насибов в 1997 году, но его имя знают и помнят. Ежегодно на Московском ипподроме проводится "Кубок Насибова", посвященный памяти великого жокея ХХ века. Сын Николая Насибова Михаил Николаевич однажды на ипподроме услышал о своем отце: «Да кто ж его не знает! Посади его на козу, он и на ней выиграл бы любую скачку!».

Я тоже помню тот серенький осенний день в Москве на пустынном, непривычно тихом ипподроме и того стройного парня, сказавшего мне несколько слов о курочке... Ему было 23 года, мне – 16...

Москва, октябрь, 2016 г.
Фото из архива автора и из интернета.